Noi prima siamo uomini e dopo giocatori (c) Gianni Morandi
– ...Аргентинцы, значит, - весело промурлыкал мне в ухо Гари. – Что ты понимаешь в мужчинах, особенно в нас, латинских парнях! Пока ты не знаешь чилийцев – считай, не знаешь ничего.
Затылок упирался в стену, я пыталась уклониться от губ Гари Меделя - невысокого смуглого парня с характерно-раскосыми глазами. Удавалось плохо, поскольку он крепко держал меня за плечи.
- Мауро, - позвал Медель Икарди, - сходи на кухню, принеси из холодильника что-нибудь выпить.
Вздохнув и покачав головой, Маурито отправился на кухню. Губы Гари растянулись в плотоядной усмешке.
- Вот и наша первая минута наедине, крошка.
Он лизнул мою шею, коснулся её губами и... потом зубами. Я запрокинула голову и снова задела затылком об стену. Медель продолжал то лизать, то кусать шею, придерживая меня одной рукой. Другая рука чилийца скользила по моему телу: по плечу, по груди, по животу, по бедру... Схватившись за тонкую ткань и комкая её, Гари поднял мне юбку, прижался. Просунув руку между моих бёдер, медленно стал двигать пальцами вперёд и назад, продолжая прижиматься, лизать и кусать. Меня то дёргало, то трясло, Медель сладострастно дышал и даже тихо мычал временами. Я вздохнула и обняла его: Гари начинал мне нравиться.
Если бы Мауро не присвистнул, вернувшись с кухни, мы о его возвращении и не узнали бы. Ненасытный чилиец наконец оторвался от моей шеи и облизнулся:
- Маурито, поставь уже поднос на стол... и иди к нам.
Икарди поставил поднос, криво улыбнулся, дёрнул плечом:
- Может, лучше не надо?..
Улыбка Меделя стала шире:
- Боишься, что сравнение будет не в твою пользу? – и, обращаясь ко мне, он продолжил. – Я же говорил тебе, с чилийцем ни один аргентинец не сравнится.
Мауро снова покачал головой и сел в кресло, взяв один из принесённых им же самим бокалов. Приподнял его, салютуя одноклубнику:
- За вас, ребята.
Гари, обняв меня за талию, подошёл к столу, сел на стул, усадив меня к себе на колени, вручил второй бокал мне, а последний взял себе.
- За нас, Маурито, - и подмигнул. Я промолчала.
- Пей, - сказал Медель, оглаживая меня пониже спины. Мне хотелось не пить, а скорее выгнуться и замурлыкать, но я приняла его правила игры.
Проследив, что я и правда отпила из бокала, Гари приложился к своему, поставил его... и, резко повернув меня к себе лицом, впился в губы. Терпкий, жестковатый вкус вина отлично сочетался со стилем поведения чилийца, с его блестящими чёрными волосами и кофейными глазами, и я не без удовольствия ответила на поцелуй, пленённая таким соответствием. Руки Меделя сжимали меня как клещи – если допустить, что клещи могут самостоятельно двигаться – а губы становились всё настойчивее, и в конце концов Гари укусил-таки меня за верхнюю губу. Я вскрикнула. Мауро вздрогнул. Медель остановился.
- Ох, прости. Не удержался.
- Да ничего, бывает, - я поцеловала Гари за ухом. Он прищурился и посмотрел на меня с победоносной улыбкой.
- Я тебе нравлюсь, - не то спросил, не то констатировал он. – Может, не будем тянуть время? Всё равно мы оба...
- Если я продолжу сидеть у тебя на коленях, то всё закончится раньше чем начнётся, потому что... мне уже даже немного неудобно. Сижу как на кочке. На большой кочке, - уточнила я.
Чилиец расхохотался.
- Рад, что ты оценила.
Он встал, подхватив меня под коленки, и отнёс на диван. Взялся было за резинку юбки, но внезапно передумал, и оглянувшись, снова позвал Икарди.
- Мауро! У меня для тебя дело есть.
Аргентинец медленно поставил бокал. Пальцы у него подрагивали. Ресницы тоже.
- Гари, я... не уверен, что...
- Что?
- ...что ей это понравится.
- А вот это ты зря, мальчик мой. Спроси у Ванды, нравится ли ей. Хотя... она тебе соврёт, чтобы не расстраивать, - чилиец снова рассмеялся. Мауро встал.
- Вот молодец, - одобрительно сказал Гари, - иди сюда скорее.
Меня снедало любопытство. Не то чтобы я была против любви втроём – или, скажем, очень за... Мне просто было интересно, что задумал этот парень.
- Возьми вон тот пуфик, поставь к изголовью и сядь, - продолжал командовать чилиец. – А ты подними руки.
Я закинула руки за голову.
- Держи её руки, Маурито. Крепко держи.
Тонкие прохладные пальцы Мауро сомкнулись вокруг моих запястий.
- Ну что ж, - блеснул зубами Медель. – Начнём?
Подцепив одним пальцем резинку юбки, он стал медленно стягивать её с меня, попутно останавливаясь и поглаживая то тут, то там. К тому моменту, как юбка сползла на уровень коленей, я уже была на взводе. Руки непроизвольно напряглись, но Мауро крепко держал их.
Обласкав меня масленым взглядом, Гари взялся за кофточку и потянул её вверх. Тем же манером – медленно и останавливаясь, чтобы прикоснуться к обнажённой коже.
- Снимай, Мауро. Руки отпускай по одной, - и добавил с нескрываемым предвкушением в голосе. - Не дадим ей воли.
Икарди снял с меня кофточку и сжал обе мои кисти ещё крепче.
Гари наклонился надо мной. Полез под спину, нашарил застёжку бюстгальтера, расстегнул крючок и сдвинул с груди гипюровые чашечки. Накрыл одну грудь ладонью и коснулся языком торчащего соска другой. Обвёл вокруг. Прикусил. Я только ойкнула.
- Снимай и это, Мауро. Да, и... будет пищать – заткни ей ротик.
- Чем? – обескуражено спросил Икарди.
- Языком своим, балбес, чем же ещё!
Гари присел рядом со мной. Теперь его руки двигались безостановочно, лаская моё распростёртое тело. Я запрокинула голову и встретилась взглядом с серо-зелёными глазами Маурито. Они были широко раскрыты, длинные пушистые ресницы по-прежнему подрагивали.
Возбуждение нарастало, но я могла только извиваться, поскольку аргентинец добросовестно держал меня так, что вырваться было нереально.
Облизнув губы, чилиец хищно ухмыльнулся и положил руки мне на бёдра. Я задрожала.
- Умница, - промурлыкал Гари. – Всё правильно понимаешь. Правда, Маурито?
Я снова посмотрела на Икарди. Он глубоко дышал, глаза искрились.
Медель взялся за трусики и всё так же, медленно и плавно потянул их вниз. У меня уже не было сил сдерживаться, но мой крик утонул и оборвался в губах аргентинца. Язычок Мауро протиснулся между моих зубов, и всё, что осталось от крика – протяжный, исполненный желания, почти похотливый стон. Гари засмеялся и эффектным жестом отбросил белые кружевные трусики – мой флажок капитуляции. Они упали на ковёр, но мне было уже всё равно.
Чилиец внимательно посмотрел на меня, почти без улыбки, и взялся за ремень.
Нечленораздельными звуками я попыталась привлечь внимание Мауро, и он, наконец, отлип от моих губ. Дыша как выбросившаяся на берег рыба, я смотрела, как пальцы Гари расстёгивают ремень, верхнюю пуговицу джинсов, берутся за молнию.
- Я понимаю, чтО тебе нравится, - проследив за моим взглядом, усмехнулся Медель. – Знаешь, детка, я не пользуюсь этими штучками. Но думаю, тебе и меня самого хватит.
Он выпутался из джинсов и снял футболку, оставшись в одних трусах. Ноги у него были коротковатые, но ровные и крепкие, с мощными бёдрами.
- Маурито, что ты уставился? В раздевалке никогда меня не видел? Теперь можешь идти погулять, - нетерпеливо сказал Гари, уперев руки в боки. – Если, конечно, не хочешь поглядеть...
- А если хочу? – с вызовом ответил Икарди, поднимаясь с пуфика.
- Мауро! – рявкнул Медель. – Иди отсюда!
- Не пойду.
Аргентинец снова плюхнулся всё в то же кресло и взял свой недопитый бокал. Гари демонстративно спокойно снял трусы и залез на диван. Резко раздвинул мне ноги и решительным движением направил своё орудие – и правда, весьма внушительных размеров. Мне стало больно и на удивление приятно, я охнула и вцепилась в руки Меделя, лежавшие у меня на бёдрах. Губы чилийца снова растянулись в улыбке.
- Я же говорил, что тебе и меня хватит, - он двигался мощно, быстро, врубаясь в меня как молот в мягкую породу, исторгая из моего горла выкрики и стоны, побуждая подаваться бёдрами ему навстречу, чтобы вобрать в себя этот неистовый жар, лавину ощущений, захлестнувшую меня. Гари то немного притормаживал, давая мне отдышаться, то продолжал в прежнем ритме – неутомимый, неостановимый, ненасытный. К тому моменту как мои стоны и крики слились в один надрывный, чуть надтреснутый звук, Медель уже и сам дышал прерывисто, а раскосые глаза сузились ещё больше.
В кульминационный момент я сорвалась на хрип и шипение, да и чилиец мычал и стонал, с силой вдыхая воздух и раздувая ноздри. Потом его лицо застыло бронзовой маской, высокие скулы влажно поблёскивали. Он был похож на индейского воина, укротившего, наконец, своевольную лошадь. Я с трудом нашла в себе силы улыбнуться:
- Гари...
Он склонился надо мной в долгом поцелуе. Когда Медель отпустил меня, я, приподнявшись на локте, посмотрела на другую сторону комнаты: Мауро Икарди с расширившимися глазами сидел, прикусив край бокала зубами. Побелевшие пальцы крепко сжимали ножку.
- Я в душ, - я подобрала с ковра трусики.
Закрыть за собой дверь ванной я не успела: Маурито придержал её и зашёл вслед за мной.
Я повесила трусики на крючок для полотенец, вошла в душевую кабину, прикрыла створки и включила воду. Чуть тёплые струи стекали по волосам и по лицу, гладили ещё не остывшее от возбуждения тело.
- Можно? – послышался глуховатый голос. Не дожидаясь ответа, аргентинец открыл створки кабины и втиснулся рядом. На нём были лишь чёрные облегающие боксеры, сразу же намокшие под душем. Он подставил руку под струи, мокрой рукой провел по моей щеке – и вдруг, совершенно неожиданно для меня, сжал в объятиях.
- Хочу, хочу тебя, - быстро зашептал Мауро. – Ты дразнишь меня, провоцируешь, я хочу, чтобы ты знала...
- Маурито, провоцировал тебя Гари, - мягко заметила я, даже не пытаясь вырваться из кольца обхвативших меня рук. – Но если ты хочешь что-то доказать...
Я не договорила: Икарди закрыл мне рот поцелуем – чувственным, глубоким, длительным. Заманивающим в тёплый, томный весенний мир. Странным образом этот поцелуй возвращал мне силы и энергию, наполнял нежностью, отпускал напряжение. Всё дальнейшее казалось естественным продолжением этого объятия и этого поцелуя.
Я стащила с Мауро боксеры. Ощутив под ладонями и упругие округлости ягодиц, и нежную кожу, и окрепшую плоть, уже готовую к действию, я приникла губами к его груди – целуя, захватывая, вылизывая, с каждой секундой всё больше отдаляясь от опаляющего жара Гари Меделя, погружаясь в ласковые струи воды, отдаваясь на волю ласковых рук Маурито и его не менее ласковых губ.
Держа меня на весу, спиной к стенке, Мауро вошёл и начал неторопливо и мягко двигаться, то целуя, то утыкаясь лицом мне в шею. Я в каком-то оцепенении, как будто время остановилось, наслаждалась размеренными движениями аргентинца, вцепившись руками в его плечи. Даже перед самым финишем он почти не ускорился, только входил глубже и чуть резче. Мы оба молчали, будто прислушивались к биению сердец друг друга. Наконец, он опустил меня на пол.
- Ты не сердишься?
Я взяла его за руку, поцеловала широкую ладонь.
- Что ты, Маурито. Наоборот...
Не выключая воду, я вышла из душевой кабины, оставив Икарди в одиночестве, вытерлась пушистым полотенцем, надела трусики и вернулась в комнату. Гари, по-прежнему абсолютно обнажённый, полулежал на диване. Раскосые карие глаза смотрели исподлобья, насмешливо. Гари похлопал рукой по дивану рядом с собой. Я присела. Он уложил меня, провел рукой по моей левой груди несколько раз, а потом сжал затвердевший сосок между пальцами и слегка покрутил его. Очень чувствительно и очень возбуждающе. Я выгнулась дугой, не в силах оставаться равнодушной. Взгляд Меделя потяжелел.
- Отвела душу? – хрипловато спросил он. – Довольна?
Я промолчала.
Он навалился на меня, грубо лаская несчастный сосок языком и зубами.
- Я знаю, что он тебе тоже нравится, - сказал он, оторвавшись от своего занятия. – Но тебе будет не до него, потому что я с тебя просто не слезу. В прямом смысле. Готова?
Я молчала, не зная, что и сказать.
Не дождавшись ответа, Гари запустил руку мне в трусики.
- Готова, - самодовольно ухмыльнулся чилиец.
Я поняла, что сопротивляться бесполезно.
Затылок упирался в стену, я пыталась уклониться от губ Гари Меделя - невысокого смуглого парня с характерно-раскосыми глазами. Удавалось плохо, поскольку он крепко держал меня за плечи.
- Мауро, - позвал Медель Икарди, - сходи на кухню, принеси из холодильника что-нибудь выпить.
Вздохнув и покачав головой, Маурито отправился на кухню. Губы Гари растянулись в плотоядной усмешке.
- Вот и наша первая минута наедине, крошка.
Он лизнул мою шею, коснулся её губами и... потом зубами. Я запрокинула голову и снова задела затылком об стену. Медель продолжал то лизать, то кусать шею, придерживая меня одной рукой. Другая рука чилийца скользила по моему телу: по плечу, по груди, по животу, по бедру... Схватившись за тонкую ткань и комкая её, Гари поднял мне юбку, прижался. Просунув руку между моих бёдер, медленно стал двигать пальцами вперёд и назад, продолжая прижиматься, лизать и кусать. Меня то дёргало, то трясло, Медель сладострастно дышал и даже тихо мычал временами. Я вздохнула и обняла его: Гари начинал мне нравиться.
Если бы Мауро не присвистнул, вернувшись с кухни, мы о его возвращении и не узнали бы. Ненасытный чилиец наконец оторвался от моей шеи и облизнулся:
- Маурито, поставь уже поднос на стол... и иди к нам.
Икарди поставил поднос, криво улыбнулся, дёрнул плечом:
- Может, лучше не надо?..
Улыбка Меделя стала шире:
- Боишься, что сравнение будет не в твою пользу? – и, обращаясь ко мне, он продолжил. – Я же говорил тебе, с чилийцем ни один аргентинец не сравнится.
Мауро снова покачал головой и сел в кресло, взяв один из принесённых им же самим бокалов. Приподнял его, салютуя одноклубнику:
- За вас, ребята.
Гари, обняв меня за талию, подошёл к столу, сел на стул, усадив меня к себе на колени, вручил второй бокал мне, а последний взял себе.
- За нас, Маурито, - и подмигнул. Я промолчала.
- Пей, - сказал Медель, оглаживая меня пониже спины. Мне хотелось не пить, а скорее выгнуться и замурлыкать, но я приняла его правила игры.
Проследив, что я и правда отпила из бокала, Гари приложился к своему, поставил его... и, резко повернув меня к себе лицом, впился в губы. Терпкий, жестковатый вкус вина отлично сочетался со стилем поведения чилийца, с его блестящими чёрными волосами и кофейными глазами, и я не без удовольствия ответила на поцелуй, пленённая таким соответствием. Руки Меделя сжимали меня как клещи – если допустить, что клещи могут самостоятельно двигаться – а губы становились всё настойчивее, и в конце концов Гари укусил-таки меня за верхнюю губу. Я вскрикнула. Мауро вздрогнул. Медель остановился.
- Ох, прости. Не удержался.
- Да ничего, бывает, - я поцеловала Гари за ухом. Он прищурился и посмотрел на меня с победоносной улыбкой.
- Я тебе нравлюсь, - не то спросил, не то констатировал он. – Может, не будем тянуть время? Всё равно мы оба...
- Если я продолжу сидеть у тебя на коленях, то всё закончится раньше чем начнётся, потому что... мне уже даже немного неудобно. Сижу как на кочке. На большой кочке, - уточнила я.
Чилиец расхохотался.
- Рад, что ты оценила.
Он встал, подхватив меня под коленки, и отнёс на диван. Взялся было за резинку юбки, но внезапно передумал, и оглянувшись, снова позвал Икарди.
- Мауро! У меня для тебя дело есть.
Аргентинец медленно поставил бокал. Пальцы у него подрагивали. Ресницы тоже.
- Гари, я... не уверен, что...
- Что?
- ...что ей это понравится.
- А вот это ты зря, мальчик мой. Спроси у Ванды, нравится ли ей. Хотя... она тебе соврёт, чтобы не расстраивать, - чилиец снова рассмеялся. Мауро встал.
- Вот молодец, - одобрительно сказал Гари, - иди сюда скорее.
Меня снедало любопытство. Не то чтобы я была против любви втроём – или, скажем, очень за... Мне просто было интересно, что задумал этот парень.
- Возьми вон тот пуфик, поставь к изголовью и сядь, - продолжал командовать чилиец. – А ты подними руки.
Я закинула руки за голову.
- Держи её руки, Маурито. Крепко держи.
Тонкие прохладные пальцы Мауро сомкнулись вокруг моих запястий.
- Ну что ж, - блеснул зубами Медель. – Начнём?
Подцепив одним пальцем резинку юбки, он стал медленно стягивать её с меня, попутно останавливаясь и поглаживая то тут, то там. К тому моменту, как юбка сползла на уровень коленей, я уже была на взводе. Руки непроизвольно напряглись, но Мауро крепко держал их.
Обласкав меня масленым взглядом, Гари взялся за кофточку и потянул её вверх. Тем же манером – медленно и останавливаясь, чтобы прикоснуться к обнажённой коже.
- Снимай, Мауро. Руки отпускай по одной, - и добавил с нескрываемым предвкушением в голосе. - Не дадим ей воли.
Икарди снял с меня кофточку и сжал обе мои кисти ещё крепче.
Гари наклонился надо мной. Полез под спину, нашарил застёжку бюстгальтера, расстегнул крючок и сдвинул с груди гипюровые чашечки. Накрыл одну грудь ладонью и коснулся языком торчащего соска другой. Обвёл вокруг. Прикусил. Я только ойкнула.
- Снимай и это, Мауро. Да, и... будет пищать – заткни ей ротик.
- Чем? – обескуражено спросил Икарди.
- Языком своим, балбес, чем же ещё!
Гари присел рядом со мной. Теперь его руки двигались безостановочно, лаская моё распростёртое тело. Я запрокинула голову и встретилась взглядом с серо-зелёными глазами Маурито. Они были широко раскрыты, длинные пушистые ресницы по-прежнему подрагивали.
Возбуждение нарастало, но я могла только извиваться, поскольку аргентинец добросовестно держал меня так, что вырваться было нереально.
Облизнув губы, чилиец хищно ухмыльнулся и положил руки мне на бёдра. Я задрожала.
- Умница, - промурлыкал Гари. – Всё правильно понимаешь. Правда, Маурито?
Я снова посмотрела на Икарди. Он глубоко дышал, глаза искрились.
Медель взялся за трусики и всё так же, медленно и плавно потянул их вниз. У меня уже не было сил сдерживаться, но мой крик утонул и оборвался в губах аргентинца. Язычок Мауро протиснулся между моих зубов, и всё, что осталось от крика – протяжный, исполненный желания, почти похотливый стон. Гари засмеялся и эффектным жестом отбросил белые кружевные трусики – мой флажок капитуляции. Они упали на ковёр, но мне было уже всё равно.
Чилиец внимательно посмотрел на меня, почти без улыбки, и взялся за ремень.
Нечленораздельными звуками я попыталась привлечь внимание Мауро, и он, наконец, отлип от моих губ. Дыша как выбросившаяся на берег рыба, я смотрела, как пальцы Гари расстёгивают ремень, верхнюю пуговицу джинсов, берутся за молнию.
- Я понимаю, чтО тебе нравится, - проследив за моим взглядом, усмехнулся Медель. – Знаешь, детка, я не пользуюсь этими штучками. Но думаю, тебе и меня самого хватит.
Он выпутался из джинсов и снял футболку, оставшись в одних трусах. Ноги у него были коротковатые, но ровные и крепкие, с мощными бёдрами.
- Маурито, что ты уставился? В раздевалке никогда меня не видел? Теперь можешь идти погулять, - нетерпеливо сказал Гари, уперев руки в боки. – Если, конечно, не хочешь поглядеть...
- А если хочу? – с вызовом ответил Икарди, поднимаясь с пуфика.
- Мауро! – рявкнул Медель. – Иди отсюда!
- Не пойду.
Аргентинец снова плюхнулся всё в то же кресло и взял свой недопитый бокал. Гари демонстративно спокойно снял трусы и залез на диван. Резко раздвинул мне ноги и решительным движением направил своё орудие – и правда, весьма внушительных размеров. Мне стало больно и на удивление приятно, я охнула и вцепилась в руки Меделя, лежавшие у меня на бёдрах. Губы чилийца снова растянулись в улыбке.
- Я же говорил, что тебе и меня хватит, - он двигался мощно, быстро, врубаясь в меня как молот в мягкую породу, исторгая из моего горла выкрики и стоны, побуждая подаваться бёдрами ему навстречу, чтобы вобрать в себя этот неистовый жар, лавину ощущений, захлестнувшую меня. Гари то немного притормаживал, давая мне отдышаться, то продолжал в прежнем ритме – неутомимый, неостановимый, ненасытный. К тому моменту как мои стоны и крики слились в один надрывный, чуть надтреснутый звук, Медель уже и сам дышал прерывисто, а раскосые глаза сузились ещё больше.
В кульминационный момент я сорвалась на хрип и шипение, да и чилиец мычал и стонал, с силой вдыхая воздух и раздувая ноздри. Потом его лицо застыло бронзовой маской, высокие скулы влажно поблёскивали. Он был похож на индейского воина, укротившего, наконец, своевольную лошадь. Я с трудом нашла в себе силы улыбнуться:
- Гари...
Он склонился надо мной в долгом поцелуе. Когда Медель отпустил меня, я, приподнявшись на локте, посмотрела на другую сторону комнаты: Мауро Икарди с расширившимися глазами сидел, прикусив край бокала зубами. Побелевшие пальцы крепко сжимали ножку.
- Я в душ, - я подобрала с ковра трусики.
Закрыть за собой дверь ванной я не успела: Маурито придержал её и зашёл вслед за мной.
Я повесила трусики на крючок для полотенец, вошла в душевую кабину, прикрыла створки и включила воду. Чуть тёплые струи стекали по волосам и по лицу, гладили ещё не остывшее от возбуждения тело.
- Можно? – послышался глуховатый голос. Не дожидаясь ответа, аргентинец открыл створки кабины и втиснулся рядом. На нём были лишь чёрные облегающие боксеры, сразу же намокшие под душем. Он подставил руку под струи, мокрой рукой провел по моей щеке – и вдруг, совершенно неожиданно для меня, сжал в объятиях.
- Хочу, хочу тебя, - быстро зашептал Мауро. – Ты дразнишь меня, провоцируешь, я хочу, чтобы ты знала...
- Маурито, провоцировал тебя Гари, - мягко заметила я, даже не пытаясь вырваться из кольца обхвативших меня рук. – Но если ты хочешь что-то доказать...
Я не договорила: Икарди закрыл мне рот поцелуем – чувственным, глубоким, длительным. Заманивающим в тёплый, томный весенний мир. Странным образом этот поцелуй возвращал мне силы и энергию, наполнял нежностью, отпускал напряжение. Всё дальнейшее казалось естественным продолжением этого объятия и этого поцелуя.
Я стащила с Мауро боксеры. Ощутив под ладонями и упругие округлости ягодиц, и нежную кожу, и окрепшую плоть, уже готовую к действию, я приникла губами к его груди – целуя, захватывая, вылизывая, с каждой секундой всё больше отдаляясь от опаляющего жара Гари Меделя, погружаясь в ласковые струи воды, отдаваясь на волю ласковых рук Маурито и его не менее ласковых губ.
Держа меня на весу, спиной к стенке, Мауро вошёл и начал неторопливо и мягко двигаться, то целуя, то утыкаясь лицом мне в шею. Я в каком-то оцепенении, как будто время остановилось, наслаждалась размеренными движениями аргентинца, вцепившись руками в его плечи. Даже перед самым финишем он почти не ускорился, только входил глубже и чуть резче. Мы оба молчали, будто прислушивались к биению сердец друг друга. Наконец, он опустил меня на пол.
- Ты не сердишься?
Я взяла его за руку, поцеловала широкую ладонь.
- Что ты, Маурито. Наоборот...
Не выключая воду, я вышла из душевой кабины, оставив Икарди в одиночестве, вытерлась пушистым полотенцем, надела трусики и вернулась в комнату. Гари, по-прежнему абсолютно обнажённый, полулежал на диване. Раскосые карие глаза смотрели исподлобья, насмешливо. Гари похлопал рукой по дивану рядом с собой. Я присела. Он уложил меня, провел рукой по моей левой груди несколько раз, а потом сжал затвердевший сосок между пальцами и слегка покрутил его. Очень чувствительно и очень возбуждающе. Я выгнулась дугой, не в силах оставаться равнодушной. Взгляд Меделя потяжелел.
- Отвела душу? – хрипловато спросил он. – Довольна?
Я промолчала.
Он навалился на меня, грубо лаская несчастный сосок языком и зубами.
- Я знаю, что он тебе тоже нравится, - сказал он, оторвавшись от своего занятия. – Но тебе будет не до него, потому что я с тебя просто не слезу. В прямом смысле. Готова?
Я молчала, не зная, что и сказать.
Не дождавшись ответа, Гари запустил руку мне в трусики.
- Готова, - самодовольно ухмыльнулся чилиец.
Я поняла, что сопротивляться бесполезно.
